Особенно повезло Федорычу с районом. В двенадцати новых девятиэтажках жили исключительно обеспеченные люди, привыкшие хорошо благодарить за физический труд в их квартирах.

Профессиональный сантехник сейчас – на вес золота, и Федорыч никогда не отказывался от чаевых, а спустя несколько месяцев, как начал трудиться в новом районе, и вовсе привык к таким приятным конфузам, когда сердобольные хозяева суют в карман – кто десятку, кто сотню, а кто-то вообще… «доллÁры»! 

 

С чувством собственного достоинства отправился Федорыч на очередной свой вызов. В одной из квартир дома № 7 по улице Салтыкова-Щедрина ждал его Христофор Иванович Редькин, доктор биологических наук, профессор, интеллигент, в хорошем смысле этого слова. Ждал с огромным нетерпением, опаздывая на очень важную научную конференцию. То и дело смотря на часы, Христофор Иванович ходил почти по щиколотку в воде и протяжно жалобно завывал. В руках его недовольно ежилась папка с выступлением, которая, к счастью, не пострадала. 

Вызвав вместе с сантехником такси, профессор невыносимо мучился, часто смотрел во двор и в дверной глазок, надеясь увидеть хоть кого-нибудь. 

 

Но Федорыч прекрасно знал себе цену и не торопился. Выпив по дороге кружку холодненького пива, он дошел до нужного подъезда, сел на лавку и, довольно улыбаясь, закурил.

 

Пружиннообразные ароматные струйки устремлялись почти до пятого этажа, проникая в квартиру Редькина. Профессор сидел на столе, болтал своими короткими ножками и собирался уже рыдать, подобно потерявшемуся на рынке и не знающему что делать ребенку.

 

Но тут дверь отворилась, и появился Федорыч – важный и серьезный. 

 

– Скорее! Скорее! – вскричал профессор, спрыгивая со стола. – Сделайте что-нибудь! Пожалуйста…

 

– Спокойно, папаша! – буркнул сантехник и отправился в ванную устранять поломку.

 

Внизу засигналил таксист. 

 

– Я тогда побежал… А вы ключи соседям оставьте!..

 

– Вот еще! – выпалил Федорыч. – А обворуют тебя твои соседи, что тогда? Кому отвечать?! Ну уж нет… - а сам подумал: «Отблагодари и иди!» Только иди в нецензурном варианте. 

– Поймите! – застонал Редькин. – Я очень опаздываю… У меня важная научная конференция! 

 

Сантехнику Федорычу всегда тошнило от умных слов.

 

– Дома воды по колено! – усмехнулся он. – Эх, ты, конфуренция!

 

– Товарищ мой, милый! Ну не могу я… Вон и такси приехало!

 

«Ишь ты! – мелькнуло в голове мастера. – На такси, мать его! Костюмчик-то… Ого!» 

 

А вслух:

 

– Нет, дедуль, не могу.

 

– Вам сколько лет?!

 

– Ну пятьдесят шесть… И че?

 

– Да нет… Просто мне пятьдесят три.

 

– Тем более! – хмыкнул Федорыч и полез с гаечным ключом под раковину.

 

Христофор Иванович, кусая губы, страдальчески наклонился в сторону упрямого сантехника:

 

– Вы, верно, не понимаете! Международная конференция!! Гости из девяти стран!!! Я выступаю вторым!..

 

– Ну что ты, отец, выступаешь!? Ну что ты развыступался? – Федорыч, высунув голову, исподлобья смотрел на Редькина. – Ты меня вызывал?

 

– Вызывал…

 

– Ну вот и все.

 

– Так труба же!.. Вода… Ох, уже почти девять часов! 

 

Федорыч почувствовал скорую добычу и решил, что пора глупому ученому намекнуть, так сказать, на возможный выход из ситуации:

 

– Какая у тебя зарплата?

 

– Какое это имеет значение!?. – взвыл Христофор Иванович.

 

– Так, разговор поддержать… - последовал ответ из-под раковины.

 

Услышав точную цифру, сантехник чуть не ударился головой.

 

– Так мало?.. – Федорыч надеялся услышать раза в три больше и сказать ему свою заветную цифру – может тогда этот глупец догадался бы, что делать.

 

– А что вы думали?.. – оживился профессор. – Сейчас такие времена – доктора наук получают меньше, чем какие-нибудь слесари…

 

– Раз ты такой умный, сам бы и слесарил! – обиженно воскликнул сантехник.

 

– Ну, простите… Простите! – молвил снисходительно Редькин. – Могу я идти?..

 

– Бог простит! – выдавил тот и, встав с кафеля, зыркнул в страдающие глазки хозяина квартиры. – Тут еще работы-ы!.. На час!

 

– Да как же это… На час? Да вы что?!

 

На самом деле умелый Федорыч уже закончил и со спокойной совестью мог бы отпустить этого «неандиртальца», как любит он сам говорить. Но тут уже было дело принципа. Федорыча задели за живое! «Чем какие-нибудь слесари…» - как ножом по горлу полоснуло талантливого сантехника, просто безумно гордящегося своей профессией. Нельзя было этого умника теперь как следует не ободрать!

 

– Ты, голубчик, что думал?! Это тебе не по бумажке выступать. Тут соседи твои могут потери понести. Под тобой четыре этажа! Тут тебе не конфуренция!.. 

 

– Я - профессор! - взорвался вдруг Редькин. - И попрошу мне не тыкать! 

 

– Я тоже профессор!.. - усмехнулся Федорыч, закурив.

 

– В моей квартире нельзя курить!! Что вы себе позволяете?!

 

Казалось, сантехнику и не хотелось курить, просто – «назло!»

 

С улицы доносилось звонкое бибиканье таксиста, так и крутившее нервы Христофора Ивановича.

 

Зазвонил телефон.

 

«Редькин? Иваныч?» «Да, это я…» «Где ты есть, шляпа? Все в сборе. Ты на часы смотрел?» «Смотрел!» - вздохнул «шляпа» и, положив трубку, сел на табурет. 

 

– Звонил мой коллега. Я еще могу успеть. Смилуйтесь!..

 

– Нужно закончить, - не унимался обиженный сантехник и снова полез под раковину. Минут через пять, когда Редькин уже не сопротивлялся и молча сидел, изредка похлюпывая своим раскрасневшимся носом, Федорычу вдруг стало немного жаль этого «ученушку», (так он в уме прозвал его), и он решился намекнуть ему явно… 

 

Высунув правую руку из ванной комнаты, изобретательный сантехник резво стал потирать большим пальцем остальные четыре, но, к сожалению, несчастный профессор расценил этот ход не так, как хотелось бы:

 

– Что вы? Вам подать чего?.. – Редькин приблизился к дипломату с инструментами. – Плоскогубцы? Ключ?..

 

– Эх ты, плоскогубцы! – вслед за рукой показалась голова Федорыча. – Правильно говорить – пассатижи!

 

– Ну пассатижи… - раздраженно сказал доктор наук и, сев на корточки, подал пассатижи. 

 

Сантехник сплюнул, продолжая делать видимость работающего важного человека, и подумал:

 

«Ну-у, профессор! Ну тупой! Может сказать ему напрямик – «дай мне денег!» и все?! Что у них там, в академиях, все такие благородные?»

 

Редькин обреченно вернулся в комнату и набрал номер своего коллеги. 

 

«Где ты есть?!» - услышал сразу профессор. «Дома. Трубу прорвало… Вон сантехник ремонтирует». «Давай скорее, успеешь». «Да он как черепаха работает!» - пожаловался ученый так, что «черепаха» услышала… 

 

«Жалуется?!» – тревожно подумал Федорыч.

 

«Денег дай ему и все!» - сказал мудрый коллега. 

 

Тут Христофора Ивановича осенило!.. В одно мгновение он достал свой невеликий бумажник и рванул в ванную.

 

– Послушайте!.. Товарищ сантехник!

 

Федорыч настороженно замер.

 

– Может вам денег дать?..

 

Вот она, коронная фраза. Прозвучала!

 

Вспотевший сантехник, сглотнув, вылез на волю и задумался. Странное чувство подкатило к его горлу. Что-то зашевелилось в его пролетарской душе. Смесь обиды и задетого самолюбия…

 

наверное. Федорыч и сам не понял, что с ним произошло. Собрав инструменты и закрыв дипломат, он подошел к Редькину и горько произнес:

 

– Взятка?.. Эх вы!!! А еще профессор!

 

Дверь резко захлопнулась, и доктор наук остался один. С раскрытым бумажником, он стоял в холодной воде и молчал.

 

Через минуту дверь отворилась. Это был разъяренный сосед.

 

– Ты что наделал!? Ты знаешь, на сколько это потянет? Только ремонт сделали…

 

– И вам денег?.. – вырвалось у Редькина.

 

Сосед в недоумении посмотрел на профессора. А тот лишь грустно пожал плечами и, опустив голову, затих.